По ту сторону жизни.

Красивые интеллигентные молодые люди в строгих костюмах, представители центра социальной реабилитации «Независимость», никак не вязались с образом, возникающем при слове «наркомания». Тем не менее, в свое время многие из них находились в плену недуга не один год. Например, Алексей. Если бы не его собственный рассказ, сегодня в это невозможно было бы поверить. Сейчас он, как и другие бывшие реабилитанты, бесплатно занимается профилактикой наркомании среди молодежи, рассказывает о проблеме в школах и институтах, следуя девизу: спасся сам, помоги другому.

«Независимость», одна из немногих подобных организаций в Нижнем Тагиле, получила государственную сертификацию: десятки выпускников, которые пришли в центр безнадежными, заканчивают учебу в вузах и устраиваются на работу, создают семьи.

Говорить об успехах формирования системы полноценной помощи потребителям наркотиков и их близким в нашем городе пока рано. Но волонтеры создали прецедент: в 2014 году в «Независимость» обратились за помощью 77 человек, 17 прошли полный курс реабилитации.

 Тайна, о которой знают только двое: ты и весь город

 — Фотографируйте, пожалуйста. Я очень сильно изменился внешне, сейчас меня мало кто узнает, — Алексей спокойно реагирует на журналиста с фотокамерой. — Моя история ничем не примечательна. Вырос в нормальной семье, неплохо учился, посещал спортивные секции: занимался плаванием, единоборствами.

В 90-е, когда рухнул «железный занавес», началась так называемая первая волна наркомании. Сейчас уже — третья. Намного страшнее предыдущих: наркоманят совсем молодые, школьники. Недавно приходилось нам общаться с семьей, где 12-летняя девочка уже два года употребляет «соль». Давно бросила учиться. На контакт почти не идет, психические отклонения уже явны.

Когда я впервые попробовал наркотик, мне было 14. Началось все в школе. 95-й год: с одноклассниками мы пробуем сигареты, пиво, травку, уколы. Было страшно, в душе понимал, что так нельзя, но любопытство взяло верх. А главное – я не умел сказать нет, у меня не было своего мнения относительно наркотиков. Да, я слышал об их вреде, мне рассказывали, как это страшно. Но, думалось, я – волевой, захочу, откажусь. Самообман, конечно.

Прекрасно помню: 2 сентября 95-го, веранда детского садика в центре города, наркотик сварен, дозы поделены. Нас 16 подростков. Я воспринимал все как игру: новые понятия, тусовки, сленг, музыка. Ведь наркоманский образ жизни — не только инъекции. Все, что тебя окружает, меняется: наркотик становится основой, центром твоей жизни.

Первые несколько лет нам казалось, что именно мы и можем считаться свободными людьми. Понимание, что я – в зависимости, пришло спустя четыре года. До этого и выглядел, и одевался нормально. Родители ничего не подозревали: близкие всегда узнают об этом последними или делают вид, что не замечают беды. У нас была такая поговорка: «Когда ты – наркоман, это большая тайна, о которой знают только двое – ты и весь город».

Даже сейчас, работая в реабилитационном центре, сталкиваемся, с тем, что мамы, папы наших реабилитантов не верят, отрицают очевидное, до последнего повторяя: «Я его таким не воспитывал». Мы видим, что многие родители не знают, что означает слово «спайс». А их дети знают и могут находиться в зоне риска.

Спустя время я начал предпринимать шаги к тому, чтобы «завязать»: ложился в больницу не меньше 20 раз. Меня вытаскивали из физической зависимости, но после выписки я не умел даже прогуляться, просто отдыхать, работать без дозы: все мое сознание перестроилось. Все стало не интересно. Максимум меня хватало на день-два.

Я уезжал в деревню, сад. Закрывался, вплоть до того, что привязывал себя. Безрезультатно. Так продолжалось до 2009 года. Почти 15 лет.

Однажды врач мне откровенно сказал: «Парень, не занимай место. Тебе мы уже не поможем».

Пробовал учиться, создать семью. Но там, где наркотики, нет ничего настоящего, чистого: ни любви, ни взаимоотношений. Все основано на том, чтобы обмануть, наказать на деньги, купить дозу.

Начались проблемы с законом. Потом судимость. Все отношения с любимыми, родными разрушились.

Но знаете, самым страшным была даже не сама зависимость, я уже научился ее терпеть, как говорят наркоманы, перекумарить насухую.

Ужасно, что в конце концов я смирился, стал считать, что родился для того, чтобы употреблять наркотики и от этого умереть молодым.

Встречая своих одноклассников, которые не попали в зависимость, я завидовал: у кого-то бизнес, у другого — семья, дети, кто-то работает. А я уже стал неузнаваем, находился по ту сторону жизни. В 29 лет весил 49 килограммов. С трудом передвигался самостоятельно. Весь мой внешний вид говорил о том, что я в проблеме. Многие перестали со мной здороваться. Сторонились.

Образование я так и не получил, работать не смог, потому что везде начинал воровать.

Опустил руки, дошел до точки. Засыпая, мечтал не проснуться. Боялся нового дня, когда каждая клетка моего тела начнет «кричать» — давай-давай наркотик. Нужно будет бежать, обманывать, покупать.

Что дальше? Варианты – меня посадят, умру от передозировки.

Из 20 моих близких знакомых, кто вместе со мной начал употреблять наркотики, сегодня живы только двое: я и еще один человек, но он алкоголик, у него начались психические отклонения. Все остальные умерли, кто сам, кого-то убили. Чтобы обойти все могилы друзей, мне нужно провести на городском кладбище не менее половины дня.

Равный среди равных

 — Конечно, мне доводилось слышать о реабилитационных центрах. Но я считал, что там не могут помочь, раз уж врачи бессильны. Что могут бывшие наркоманы, год-два назад выбросившие шприцы?

Однажды увидел бегущую строку: позвонить — не позвонить. Вдруг мысль: а что я теряю? Все остальное перепробовал. Решился. Меня пригласили приехать, хорошо встретили. Предложили съездить на реабилитацию, предупредили, что уйти смогу в любой момент.

Через день собрался, перед отъездом принял дозу от души, понимая, что там не дадут.

В центре поразила атмосфера: меня все понимали. Они пережили то же самое, что и я. И тут зацепило: они смогли. А я нет?

Заставил себя соблюдать режим. Я был свободен, никто никого не приматывал к батареям. Просто понимал: бежать некуда. Мне почти 30, ни образования, ни семьи, ни друзей, ни здоровья. В разрушенном состоянии, с разбитым сердцем я начал реабилитацию.

Уже пять лет я не употребляю наркотики, алкоголь, даже не курю. Являюсь заместителем руководителя центра «Независимость».

У меня есть семья, ребенок. Планируем с женой второго. Возобновил отношения с родными, получил образование техника-строителя: через 15 лет мне позволили восстановиться в техникуме.

Есть настоящие друзья, которые бескорыстно помогут в любой ситуации. Теперь существует в моей жизни цель – помогать таким же, как я, ребятам, которые пытаются выкарабкаться из зависимости.

От чего получаю радость, кайф? Вот сегодня приду с работы, а жена накроет мне стол, вместе поужинаем, пойдем с дочкой гулять.

Мир не изменим, но несколько человек спасем

 За неделю наркомания не лечится. И семью, и пациента надо ориентировать на то, что избавление от зависимости потребует от года до полутора лет. Конечная цель работы реабилитационного центра — вытащить наркопотребителя из социума, в котором он сейчас находится, переместив его в нормальную среду. А для этого его нужно освободить от зависимости.

Но реабилитация – это не только уход от наркотиков. Первые сутки новичкам стараются не мешать. Они приходят в себя. Это мучительно.

Затем постепенно идет освоение элементарных жизненных норм. Наркоманы в 30 лет шнурки завязывать не умеют, кровать заправить. По слогам читают. Их учат опрятно одеваться, причесываться. Кого-то — ходить.

— Скажите, зачем вам столько хлопот, да еще бесплатно?

 — Я ненавижу любую зависимость: наркотики, алкоголь. Когда реабилитант хочет досрочно уйти, у меня за него сердце болит: сам он не выдержит, не выживет. Я-то это понимаю. Он – нет. Мы будем бороться за них, пусть мир от этого не изменится. Но если одного удастся вытащить, значит, остались в живых не зря.

— Сегодня третья волна, наркомания на пике, — продолжает рассказывать Алексей. — Все изменилось в сравнении с 90-ми к худшему. Нынешняя спайсовая эпидемия гораздо страшнее предыдущих. Героин по сравнению с синтетическими наркотиками — детская присыпка. Никаких медицинских методик для спайсовых наркоманов не существует. Всплеск среди молодежи. Средний возраст 15 лет. 98 процентов зависимых – из среднестатистических семей, где есть оба родителя.

— Алексей, кто уже становился реабилитантом вашего центра?

 — За пять лет, что я работаю здесь, приходилось помогать многим ребятам, даже тем, которые профессионально занимались спортом. Студентам вузов, техникумов, школьникам. Когда человек не имеет твердой негативной позиции по отношению к наркомании, ничего не спасет от зависимости – ни спорт, ни творчество.

Образ жизни, окружение, конечно, играет роль, но прежде всего должна быть четкая формулировка в умах, душах подростков: на предложения попробовать наркотики нужно всегда твердо говорить: «Нет, мне это не нужно!»

Существуют определенные проблемы с ранним выявлением детей, которые пробуют спайс. Легкая степень наркотического опьянения малозаметна: дети даже в школу порой приходят в таком состоянии, которое чем-то похоже на алкогольное, только запаха нет. А вот средняя степень уже ярко выражена: тошнота, рвота, головокружение. Могут также появиться галлюцинации. Тут нужно следить, чтобы подросток не «вышагнул» из окна (бывают и такие случаи), чтобы не пострадал сам и окружающие, потому что видения бывают устрашающего характера. При тяжелой степени наркотического опьянения бывает потеря сознания.

— Однажды приехали по просьбе родителей в дом, там 17-летний наркоман, — вспоминает наш собеседник. — Кричит, смеется, плачет, громит мебель. Спрашиваем, когда последний раз принимал наркотик. Нам говорят, два месяца назад, с тех пор из дома не выходил. Значит, принимал «соль». Все. Психику вряд ли удастся восстановить, мы здесь бессильны.

Когда эта дрянь поступает в головной мозг, срабатывает защитный барьер, возникает спазм сосудов, отсюда — нехватка кислорода. Клетки мозга, лишенные кислорода, погибают.

— Какие признаки должны встревожить взрослых?

 — Ребенок стал постоянно врать, уроки пропускать, ухудшается память, появляются новые друзья, о которых он не рассказывает, много времени проводит в непонятных компаниях, бывает раздражительным до ярости. В карманах чеки на платежи неизвестно за что. Непонятные по содержанию записки.

— Вы говорите о школьниках-наркоманах. В каких образовательных учреждениях они есть?

 — Во всех без исключения. Разница только в количестве, где-то, к счастью, единичные случаи. Но чаще всего этой проблемы как бы нет, потому что преподаватели о ней не осведомлены.

Есть такие учреждения, где уже неоднократно вызывали «скорую» к подросткам, которые оказались под действием «соли». Это страшное зрелище. То, что нам рассказывают здесь в реабилитационном центре, какие кошмары происходят на «солевых» квартирах, передать в газете язык не повернется, не у каждого выдержит психика. Правоохранители, которые по 20 лет отработали в органах, признаются, что подобного ужаса не видели.

На прощание Алексей попросил: «Не хочу, чтобы сложилось мнение, что только наш центр занимается проблемой зависимостей. Нет, мы не одни в городе. И успехи подсчитывать рано: эффективность реабилитационных программ от 10 до 30 процентов. Причем она падает с появлением новых видов наркотиков.

Ситуация с распространением спайсов угрожающая. Наркопроизводители не сидят сложа руки. В интернете — множество сайтов, предлагающих их, обещающих бонусы распространителям, тем, кто делает «закладки» наркотиков повсюду в нашем городе.

Но пусть о нас знают родители. Педагоги имеют в виду наши контакты.      газета «Тагильский Рабочий»  № 63 (24196)   от 09.04.2015  http://tagilka.ru/news/news_detail/?ID=5936&SECTION_ID=85